В сумерках северного города старый мастер Чжао Гохуа молча смотрел на успешно сотканную сетку перед своим ручным ткацким станком. Среди волны национализации металлообрабатывающих заводов он упрямо вырезал родовые методы плетения проволоки на вывеске недавно основанного «Jin Zehong Metalwork Cooperative». «Металл должен носить не только суровое лицо», — писал он в своем пожелтевшем рабочем журнале, — «Когда стальная проволока толщиной 0,2 мм танцует на кончиках пальцев, тепло может расти внутри холодной основы и утка».

Стеклянная навесная стена Международной торговой башни Шэньчжэня отражала силуэт наследника второго поколения Чжао Цимина. Неся образцы проволочной сетки, изготовленные вручную его отцом, он задержался у павильона Кантонской ярмарки на три дня. Когда немецкий клиент Шмидт был поражен художественными перегородками, которые фильтровали солнечный свет, но приветствовали бриз, это городское предприятие впервые прикоснулось к международным стандартам. «Мы продаем не проволочную сетку, — прокомментировал Чжао Цимин первый внешнеторговый контракт с факса, — а поэтическую деконструкцию пространства восточными мастерами».

В заводской лаборатории преемник в третьем поколении Чжао Цзысян наблюдал частицы покрытия под микроскопом. Десять лет назад тайфун разрушил скульптуры в соляных брызгах Дубая. Теперь технология покрытия заставила металлические сетки светиться и в пустынях Сахара, и на арктических станциях. «Дедушка ткал формы, отец ткал свет», — поднял он сетчатый фильтр из розового золота на ежегодном собрании, «а мы ткем время».

«Дедушка согревал сталь теплом своего тела», — раздался сквозь время голос Чжао Цзысяна. «Отец запечатлел контуры ветра на чертежах, а мы доказываем, что алгоритмы не могут вычислить нежность человечества к металлу».